Согласно официальной версии, авария произошла из-за взрыва торпеды в торпедном аппарате №4. Следователи полагают, что он был вызван утечкой водородной смеси. После этого произошел взрыв остальных торпед. Документы о трагической гибели атомной подводной лодки " Курск" были засекречены. Журналисты РЕН ТВ встретились с Александром Горбуновым.
В начале 2000-х годов он был старшим экспертом-криминалистом 1082 судебно-медицинской лаборатории Северного флота. С его участием поднято 37 тел погибших подводников с АПРК " Курск".
— Александр Владимирович, когда узнали, что придется участвовать в расследовании катастрофы " Курска"?
— Прошло около двух недель со дня катастрофы, когда стало понятно — нужно готовиться к опознанию погибших подводников. Тогда руководство решило — я буду участвовать в сборе криминалистической информации. Она позволит идентифицировать каждого из членов экипажа. Откомандировали в посёлок Видяево. Там жили родственники моряков, и, вместе со следователем, мы приступили к опросам родственников, друзей и сослуживцев моряков с " Курска".
— У вас же стояла задача, понять как погиб экипаж? Что нужно было знать криминалистам?
— Истории болезни, рентгеновские снимки, медицинские книжки, санаторно-курортные карты — первым делом запрашивали сведения из медучреждений, затем изучали и систематизировали поступившие документы. Это вроде базы данных. После — особое внимание к внешности. Здесь уже помогали близкие. На основе полученной информации составляли идентификационные карты. Кто-то помогал фотографиями из семейных архивов. У кого-то из погибших, например, имелись татуировки; мы уточняли — где на теле и какая именно? Это западало в память. Особенно если было не изображение «группы крови», а, к примеру, «акула» или «подводная лодка». Естественно они в памяти откладывались. И потом, уже во время работы на самой лодке, естественно, я вспоминал — кто и что об этом герое-подводнике рассказывал. Можно представить, составлено около 100 протоколов допросов. Все это было нужно для опознания — никто ж не знал, в каком состоянии будут тела, когда их поднимут. Скажу сразу, с нами всегда дежурили медики «скорой», которым часто приходилось помогать родственникам — нелегко было рассказывать о детях и братьях, которых нет в живых.
— Что вас больше всего поразило во время осмотра отсеков?
— Работали независимо от времени суток. Начали с девятого отсека. Была поставлена задача — обнаружить и поднять тела. Там была вода, на поверхности которой пленка из мазута, воздух с большой концентрацией угарного газа. Кромешная тьма. Спускались туда в специальных костюмах и дыхательных масках — работать без них было нельзя. Несколько вдохов не из баллонов с кислородом — все, считай, погиб. Осмотром непосредственно руководил и принимал участие руководитель следственной группы — Егиев Артур Левонович — тогда еще старший следователь по особо важным делам Главной военной прокуратуры. Внутри — что-то наподобие кадров из фильма ужасов. Было видно — ребята делали все, чтобы спастись. Повсюду — средства регенерации воздуха и спасательные гидрокостюмы, такого… оранжевого цвета. На лицах некоторых из подводников были надеты маски портативных дыхательных аппаратов.
Мы обнаруживали тела даже в таких местах, куда пройти просто нереально. К некоторым, чтобы извлечь их в проход, приходилось проползать по-пластунски, и затем, практически в обнимку, выползать назад. В 9 отсеке я работал, обычно, вместе со следователем военной прокуратуры Северного флота Андреем Мезеновым. Одного из моряков мы поднимали почти 5 часов. Но, не всех, кого планировали найти — нашли сразу.
— Одновременно нужно было собирать и информацию?
— Весь ход следственных действий и осмотра отсеков фиксировался на видео и фото. Где и в каком положении находились тела, одежда на них. Расположенные рядом предметы, агрегаты, показания приборов. На это всё делали акценты. А нужно было успеть всё за 20 минут. На столько времени хватало запаса воздуха в баллонах за спиной. О том, что нужно выходить, сигнализировала лампочка — в маске аппарата она моргала красным цветом. Кто-то даже едва успевал выйти наружу — несколько секунд и кто знает, что могло бы случиться…
Уже когда работали в пятом отсеке с Вадимом Золотухиным — следователем военной прокуратуры — прошли повсюду, по всем палубам — установили, сколько тел и где они расположены. Начали их поднимать, с нижней палубы достали нескольких моряков. Четыре часа, отведенные на смену, пролетели, как пять минут. А наверху тогда был Юрий Яковлев, первый заместитель главного военного прокурора. Он руководил работой следственной группы. Помню, генерал по рации сказал Золотухину: «Сворачивайтесь, выходите». На что тот ответил — пока не подниму всех, наверх не выйду. И вот мы с ним, считай, две смены проработали и, практически, всех, кого обнаружили в отсеке — подняли. Только тогда вышли. Естественно, мне, наверное, от усталости, стало нехорошо. Товарищи помогли спуститься на вспомогательное судно, а там начальник медслужбы уже оказал помощь — 200 граммов «лекарства». Я сразу «отключился» и проспал 5 часов.
— Со временем привыкли к такому режиму? Наверное, в других отсеках, где уже не было воды, проще работалось?
— Там не нужны были дыхательные аппараты с баллонами. Воздух в отсеках, к тому времени, уже очистили. Зато, там был настоящий хаос. Искать тела приходилось в огромных кучах обломков, настоящей каше из металла. Нельзя было фрагментировать тела — старались, как могли, их сохранить. Адский труд на самом деле, после того, как они пробыли в соленой воде почти полтора года. Копали по несколько часов — и это было нормально. Представьте — если следователей, которые работали непосредственно на «Курске» было около 40 человек, то экспертов всего четверо. Один из нас, экспертов, — Шамиль Шамшутдинов — сутками не вылезал из подлодки. На самых сложных участках, где взрыв уничтожил почти всё — находили только части тел. Здесь уже приходила на помощь та база данных, которую создали. И идентификационная карта — ее завели на каждого моряка. К концу марта 2002 года удалось обнаружить и опознать тела 115 погибших подводников. Двух матросов и главного специалиста «Дагдизеля» не нашли. Позже коммиссия подтвредила — все находившиеся в 9-м отсеке люди погибли от отравления угарным газом. В течение 7-8 часов после катастрофы.
Служба в то время проходила в экстремальных условиях. Непосредственно, с моим участием было поднято из отсеков субмарины 37 тел. Руки и глаза до сих пор помнят, как вчера, «своих» подводников — кто, где, когда был обнаружен и как был поднят из той могилы. «Курск» сделал многих героями. Моряков, спасателей, подводников, командиров, руководителей. Это очень ценный опыт, но стоил он очень дорого…
Сообщения из Facebook